происшествия ретро Прочие
От редакции: текст ниже – тяжелый, с подробностями, которые могут стать неожиданными и неприятными. Мы не включили в текст описания и фото, которые могут нарушать законодательство РФ. Теперь вы предупреждены. Если готовы – вперед!
***
В 1963 году в США произошло событие, после которого в город Рино (штат Невада) отправились толпы журналистов, в том числе зарубежных.
В одном из центров игорного и туристического бизнеса США убили британскую горнолыжницу Соню Маккаски – она готовилась к выступлению на второй Олимпиаде.
Обстоятельства смерти Маккаски были столь нетипичными для Рино, что его жители спешно меняли замки и выходили из дома по вечерам только при крайней необходимости.
Лучшие криминалисты и детективы приступили к расследованию – власть и народ требовали, чтобы они справились с задачей как можно скорее. В полицейский участок вызывали десятки подозреваемых для прохождения детекторов лжи и сдачи отпечатков пальцев. К делу подключилось даже ФБР.
Текст Стаса Купцова – о, возможно, самом зверском убийстве в истории спорта.
***
5 апреля 1963 года офицер полиции Рино Морт Аммерман подъехал к пригородному дуплексу, где проживала 24-летняя девушка. Его попросили проверить, почему она не забрала сына у няни.
Это обычная процедура: от Морта требовалось просто сказать ей, что нужно срочно связаться с няней. Офицер был немного раздражен, ведь пришлось ехать на окраину поздно вечером, да еще и по довольно рутинному запросу.
Деревянный дом с крышей из дешевой черепицы и щербатыми стенами выглядел обыкновенно – в этой части города люди жили скромно, не то что в центре, где поселились владельцы казино.
Морт постучал в дверь. Никто не ответил, тогда он развернулся, чтобы вернуться к патрульному автомобилю. Однако на полпути что-то его напрягло – все-таки у него был 7-летний стаж, интуиция обычно не подводила. Он взглянул на спорткар (британский Triumph), стоявший во дворе, и это его насторожило. Морт счел, что дома кто-то все-таки может быть.
Еще ему казалась ненормальной ситуация, когда мать не заезжает за 10-месячным ребенком, хотя раньше за ней такого не водилось. Морт покачал головой и вернулся. Взялся за ручку, проверяя, заперта ли дверь – та со скрипом отворилась.
Это как раз не удивило – в местных дуплексах, больше похожих на временные бытовки, чем на нормальные дома, просто нечего было красть. Когда хозяева находились у себя, то не всегда запирались. Тем не менее Морт чувствовал, что за дверью его вряд ли ждет что-то нормальное. Он занервничал, поскольку после беседы с няней все-таки надеялся, что проблем не возникнет.
Офицер зашел внутрь 4-комнатной квартиры и представился – в помещении было как-то неуютно и темно, потому что окна занавесили.
Патрульному никто не ответил, и он снова напрягся. Затем достал фонарик, чтобы немного оглядеться. Блеснул луч света, выхвативший из темноты раскиданные по полу серебристые предметы. Приглядевшись, Морт понял, что это лезвия бритвы. Заметив на ковре бурые пятна, Морт выключил фонарик, немного постоял без движения и осторожно двинулся вперед. Его рука легла на кобуру.
Позже в интервью Strait Times он сказал: «То, что я увидел в дуплексе, было для меня не просто шоком. Возникло ощущение, будто кто-то ударил меня топором промеж глаз».
Морт направился в комнату Сони. Открыв дверь, снова воспользовался фонариком – и почти сразу увидел странный предмет, лежавший чуть дальше порога. Это был большой кусок сырого мяса.
«Я подумал – что за ад тут творится? – вспоминал позже Морт. – Сразу стало понятно, что это какой-то внутренний орган. Но у меня и в мыслях не было, что это может быть сердце девушки. Я подумал, что мясо оставила на полу собака».
У офицера предательски затряслась рука, свет замелькал по комнате, будто это была ночная дискотека. Морт увидел разбросанный по полу ворох постельного белья, затем откинул одеяло, из-под которого выкатилась отрубленная нога, вся в крови.
Офицер шумно выдохнул, но продолжил осмотр комнаты. Взгляд поймал кровавый след, который вел к деревянному сундуку, стоявшему возле стены. В сундуке лежал манекен воскового цвета. Морт очень хотел, чтобы это было так – он даже подумал, что, возможно, в комнате провели дьявольский ритуал, инсценировав бойню. А потом на глаза попались два столовых ножа, торчавших из «манекена». Последние сомнения отпали: это человеческое тело.
Офицер быстро огляделся, понимая, что убийца может скрываться в темноте, но комната была пуста. Тишина угнетала. Морт, не в силах больше выносить происходившее в одиночку, вызвал подмогу по рации.
Город оказался на пороге истерии.
***
Рино расположен на высоте 1800 метров у подножия горного хребта Сьерра-Невада.
Современный центр города пестрит неоновыми вывесками, зазывающими в казино – это миниатюрный Лас-Вегас. Однорукие бандиты и блэк-джеки давно собирают здесь дань с любителей острых ощущений – с тех пор как власти Невады легализовали в 1930-е казино и… разводы. С разных концов Америки в Рино потянулись пары, желавшие освободить себя от брака и заодно сорвать джек-пот. Казино стало основным источником пополнения городской казны.
Впрочем, туристов влекли не только азартные игры, но и природа – уже на подъезде к Рино завораживают виды горных склонов, усеянных соснами и елями. Если повезет, можно увидеть горнолыжников, спускающихся по хорошо оборудованным трассам. В Рино построены десятки курортов, где работают лучшие инструкторы.
В 1960-е таким инструктором была уроженка шотландского города Элгин Соня Маккаски. Это имя жители Рино вспоминают до сих пор.
***
Соня была симпатичной девушкой со светлыми волосами (правда, любила краситься под брюнетку) и голубыми глазами, высокой (177 см) и довольно атлетичной, что, впрочем, совсем не портило ее стройную фигуру. Друзья называли ее тихоней, но она могла быть и душой компании. Жила на окраине Рино в небольшом дуплексе по адресу 2640, Yori Avenue.
Это живописное место рядом с горами, но селился здесь в основном средний класс и бедняки. Соня нашла деньги на покупку дуплекса в 1963-м, незадолго до смерти. И как раз начала его обустраивать.
У Сони непростая судьба. В 1939-м, вскоре после ее рождения, скончался отец, капитан Генри Маккаски. После Второй мировой войны мать Сони Дороти Маккаски забрала детей в США, чтобы поселиться на Лонг-Бич (Калифорния). У Сони были брат Гай и сестра Дженнифер. В 1954-м семья сменила город в Калифорнии, обустроившись в Тахо-Сити.
Дороти прививала детям любовь к лыжам – благо, рядом находились горнолыжные курорты. Соня поступила в Tahoe-Truckee High School, которую представляла на соревнованиях: выступала успешно и прогрессировала.
Она жила неподалеку от Скво-Вэлли, где ждали Олимпиаду-1960. Соня хорошо изучила местные трассы, поэтому отправила в Лыжный клуб Великобритании письмо с просьбой взять в команду – у нее сохранилось британское гражданство. Незадолго до Олимпиады британские горнолыжники приехали в Скво-Вэлли, и присоединившаяся к ним Соня понравилась тренерам – ее приняли в сборную.
Однако на Олимпиаде Соня провалилась. Она хотела выступить в скоростном спуске, но тренеры поставили ее на гигантский слалом. Несмотря на то, что Соня знала трассу, на одном из виражей случилось падение. Она поднялась и завершила попытку, заняв последнее место.
Ее мать сказала журналистам, что и этот результат – неплохой, учитывая, что четыре человека и вовсе не смогли финишировать. Напарницы Сони по сборной тоже выступили неубедительно: лучшая из них, Жозефина Гиббс, показала лишь 33-й результат в гиганте.
Соня была морально раздавлена, поскольку рассчитывала выступить намного успешнее. Эта ситуация развила у нее депрессию – впрочем, имелись и другие проблемы.
***
Личная жизнь Маккаски также складывалась неудачно. В 1956-м она вышла замуж за учителя физкультуры в Chico State College Джеффа Шмидта. У нее к тому времени уже был внебрачный ребенок, и Джефф поставил условие: или Соня отдает его в приемную семью, или свадьбы не будет. Соня пошла на такой шаг, а через год после свадьбы у супругов родился сын Уильям.
Джефф Шмидт с второй женой Кэрол Тейлор
Уже когда Соня перебралась в Рино, ей пришлось развестись со Шмидтом. Позже у нее завязались отношения с ассистентом кафедры английского языка University of Nevada Дэвидом Конрадом, но пара распалась после рождения мальчика, которого назвали Кимом. Конрад отказался признавать отцовство, утверждая, что у Сони было много мужчин. Тогда она подала на него в суд, чтобы добиться алиментов. Тяжбы затянулись, обоих допрашивали на детекторе лжи.
Соня вела дневник, в котором рассказывала о неудачных отношениях с мужчинами. В целом тон этих записей крайне пессимистичный. «Да, моя дочь допускала ошибки, – рассказывала Дороти Маккаски Straits Times. – Но она мало чем отличалась от других девушек, у которых были проблемы, когда они взрослели. Просто Соня переживала сложный период, пыталась найти себя».
В некоторых дневниковых заметках Сони проскальзывали суицидальные мысли. При этом в отдельный маленький блокнот она записывала мрачные стихи. Два впечатляют больше всего – она назвала их «Любовь» (1960) и «Смерть» (1961).
ЛЮБОВЬ
Если хранить ее слишком близко
и бороться за нее слишком яростно,
она, кажется, начинает увядать,
медленно умирать.
И в предсмертных судорогах,
которым нет числа,
ты вдруг увидишь ее воплощение –
красоту, нежность и чувственность.
Но все это будет полностью уничтожено…
СМЕРТЬ
Улыбается тепло,
но быстро и воровато подкрадывается,
все ближе и ближе.
Внезапно улыбка исчезает,
становится ухмылкой,
насмешкой над бытием.
Смерть – это пустота, это ничто.
Будьте благодарны за то, что было.
И твердо смотрите ей в лицо,
зная, что выбор – за вами.
Раздвигайте границы свободы…
***
Одной из главных проблем Сони было отсутствие денег. Она работала на полную ставку секретарем в фирме Blue Ribbon Meat Packing, а также подрабатывала в выходные инструктором в лыжной школе Slide Mountain. Сын от распавшегося брака жил с отцом и его новой возлюбленной, а вот за Кимом матери-одиночке приходилось приглядывать. Но она нашла решение, наняв для Кима няню Марвин Нильсен, которая жила в Спарксе, восточной части Рино. Соня забирала ребенка домой в будни в обеденный перерыв или на вечер, а иногда проводила с ним выходные.
При этом искала любые возможности для тренировок. На следующий год после Олимпиады в Скво-Вэлли британцы позвали Соню на европейские турниры, где она выступала за сборную и показывала неплохие результаты.
После второго места в скоростном спуске на престижном турнире ее пригласили на командный ужин – это было для нее большим событием. У Сони сохранялись шансы вновь попасть на Олимпиаду в 1964 году, и она активно готовилась. Но тренировки давались непросто: неурядицы в личной жизни, две работы, ребенок, которому не исполнилось и года….
Правда, у нее был друг, который иногда помогал – 36-летний разведенный холостяк Франк Селми, один из владельцев фирмы, где Соня работала секретарем. Когда по иску об отцовстве она общалась со специалистом по полиграфу, ее спросили, встречается ли она с кем-то. Соня призналась, что все еще испытывает чувства к Конраду (хотя у него уже была супруга), но сообщила также, что встречается с Селми. В день, когда труп Сони обнаружили детективы, она планировала встретить его в аэропорту – Селми возвращался в Рино из командировки. Но Соня так и не приехала, а когда он проходил мимо ее дома, там уже толпились полицейские.
Еще ей помогала лучшая подруга, автодилер Беверли Фрикстад. Она была последним человеком, с кем за несколько часов перед смертью общалась Соня. Вот что Фрикстад рассказала в интервью Reno-Gazzette Journal: «Соня была довольно капризной девушкой. И интеллектуальной. Ее главная проблема заключалась в том, что она постоянно стремилась к чему-то, но у нее не было четкой цели. Она исправно посещала занятия в школе, однако за ней не замечали профессионального интереса к определенной дисциплине.
В четверг, когда мы с ней разговаривали по телефону в последний раз, она была недовольна лишь одним: как выкрасила комнату в желтый цвет. Она посчитала, что вышло безвкусно, ей хотелось чего-то более изящного».
Поговорив с Беверли, Соня сказала, что очень устала и скоро пойдет спать. Они обсудили планы на выходные и распрощались.
Первой тревогу о пропаже Сони забила няня Марвин Нильсен – в пятницу спортсменка должна была забрать у нее ребенка на ночь, но в течение дня не выходила на связь. Тогда в районе десяти вечера Нильсен сообщила об этом в полицию.
5 апреля в 22.30 Морт Аммерман обнаружил обезображенное тело.
***
Пока офицер приходил в себя от увиденного, в дуплекс съезжались детективы и криминалисты. Учитывая, что в Рино такого зверского убийства никогда не было, вскоре все лучшие спецы приступили к изучению места преступления и поиску улик. К делу подключилось и ФБР, предоставив специалистов по обработке отпечатков пальцев.
Рино запаниковал – жители боялись выходить из дома, многие поменяли замки в дверях. В полицию приходили сотни писем с требованием немедленно поймать преступника, соседи с подозрением смотрели друг на друга – страх деморализовал горожан.
Шеф полиции Элмер Бриску сделал эмоциональное заявление: «Это было самое жуткое убийство из тех, которые я расследовал. А у меня было 150 случаев… Вы бы точно не захотели увидеть то, что увидели мы в этом дуплексе. Никто не должен такое видеть – если только это не его работа».
Обследовав дом, детективы нашли удавку, которая с двух концов заканчивалась прищепками (они выполняли роль захватов). Именно этой удавкой убийца в течение 11 минут душил Соню, пока она сопротивлялась.
Шеф полиции Элмер Бриску (слева) и окружной прокурор Билл Раджио
Криминалисты обнаружили, что преступник изнасиловал жертву – предположительно уже мертвую.
Еще он отрезал голову – поначалу детективы думали, что убийца забрал ее с собой, но вскоре голову нашли в сундуке, прямо под телом. Убийца обмотал ее нижним бельем жертвы, дополнительно завернул в скатерть и швырнул в сундук, будто баскетбольный мяч в корзину. А когда не смог уместить труп в сундуке целиком, отрезал часть ноги.
Обнаружив голову, криминалисты заметили, что глаза Сони приобрели кроваво-красный оттенок из-за многочисленных петехиальных кровоизлияний. Также у нее оказалась сломана подъязычная кость. В дополнении к этому обрубок шеи пестрил кровоподтеками, что еще раз подтвердило: девушку задушили.
У убийцы был охотничий нож, которого оказалось мало – и тогда он нашел на кухне еще два. Криминалисты прикинули, что на разделку трупа требовалось несколько часов; а то, как все выглядело, навело их на мысль, будто убийца имел опыт работы мясником. Как оказалось, убийца разделывал труп под музыку – в одной из комнат он нашел стереопроигрыватель Сони с пластинками. Глумление над телом происходило под хиты группы The Brothers Four – суммарно рядом с телом убийца провел около 5,5 часа.
Когда возиться с трупом надоело, он сел за руль спорткара Сони и заодно избавился от окровавленной майки. В поездке он повредил машину, на что водителю указал один из прохожих. Также убийца останавливался позавтракать в кафе, а потом, вернув спорткар, окончательно покинул место преступления.
Несмотря на выбранный способ убийства, убийца старался действовать аккуратно: использовал лыжные перчатки, чтобы не оставлять следы – криминалистам так и не удалось найти хотя бы один четкий отпечаток. Еще он ходил босиком и потом попытался убрать с пола следы.
Но один четкий кровавый отпечаток стопы все же остался.
***
Убийство Сони Маккаски обрастало новыми подробностями. Ее сосед Томас Баскас был одним из последних, кто видел ее живой: 4 апреля, примерно в 22:10, она развешивала белье…
В интервью San Francisco Examiner Баскас заявил: «Я не понимаю, как кто-то мог совершить с ней подобное, и при этом никто ничего не услышал. У нас с ней тонкая перегородка. К тому же Соня была очень крупной девочкой, а еще – крепкой, атлетичного телосложения. Она могла дать отпор любому. Мне кажется, по сравнению с этим убийцей Джек Потрошитель – просто любитель!»
Его супруга Мэри Рут добавила: «Мы были здесь всю ночь. Это странно, что мы ничего не слышали, ведь мы всегда замечали шум, особенно когда она слушала музыку».
Мать убитой долго не могла успокоиться. Единственное, что утешало Дороти Маккаски – нашлись новые родители для ее внука Кима. Сестра Сони Дженнифер согласилась стать его приемной мамой. «Им не терпится забрать ребенка, – говорила Дороти журналистам. – Они уже купили ему кроватку и все остальное. Ребенок будет счастлив. У него будет великолепный дом».
Тем временем детективы искали убийцу, о котором заговорили уже не только в Рино, но и во всей стране, а также в Великобритании. Эксперты предполагали, что преступник действовал на эмоциях: он или был сильно влюблен в жертву, или ненавидел ее.
Кроме того, детективы взяли в работу версию, что убийца – мясник. Это привело к тому, что офицеры допросили всех сотрудников фирмы Blue Ribbon Meat Packing, где работала Соня.
У соучредителя фирмы Франка Селми было алиби: он оказался в другом городе, когда с его любовницей случилось несчастье. Франк сам позвонил в полицию, когда увидел детективов возле дуплекса Сони, но затем испугался и сначала даже соврал о своем местоположении. Однако детективы быстро поняли, что он не имеет отношения к преступлению.
Толпа у дома Сони
В числе главных подозреваемых был бывший муж Сони Джефф Смитт. На момент трагедии он уже обручился с Кэрол Тейлор и готовился к свадьбе. Узнав о смерти Сони, он связался с полицией в Чико, где проживал, и заявил, что не общался с ней полтора года. 4 апреля он находился с друзьями в Скво-Вэлли, подыскивая подработку, но уже вечером был дома.
Крайне подозрительной выглядела фигура Дэвида Конрада, человека, с которым Соня судилась. За 48 часов до убийства она давала очередные показания на детекторе лжи, уверяя, что Конрад – отец ее ребенка. Но у Дэвида тоже оказалось прочное алиби – вечером 4 апреля он с женой и друзьями был на театральном представлении в аудитории University of Nevada.
Детективы действовали на пределе сил, поскольку от них требовали скорейшей поимки убийцы. Они цеплялись за любые возможности как можно быстрее раскрыть преступление. Так, в доме Сони обнаружили бутылку ликера с отпечатком пальцев одного из сотрудников Blue Ribbon Meat Packing. Когда сотрудника стали допрашивать, он застрясся от страха и не мог ничего внятно объяснить. Но оказалось, что ликер привез Соне его коллега – в ящике вместе с банками из-под краски.
Другими подозреваемыми стали угонщики авто Роберт Мерцер и Флойд Шульц: они украли машину в Рино в день убийства и покинули на ней город. Всех, кто спешно уезжал из Рино в те дни, допрашивали с пристрастием. И уж тем более подозрительными считались те, кто совершил преступление. В угнанной машине нашлись окровавленные лыжные ботинки и тряпки – угонщики заверили, что получили раны во время драки, что подтвердила экспертиза.
Еще одного человека задержали после нападения на полицейского – у него были газеты с заметками об убийстве Сони, анатомический атлас человека и нож для разделки мяса. Оказалось, что это психически нездоровый мужчина, сбежавший из лечебницы – на момент убийства он еще находился в палате.
Детективы сосредоточились на допросах массы подозреваемых и упустили из вида одну существенную улику, которая была у них в распоряжении уже 7 апреля, на второй день после убийства. Это инструкция по использованию 35-миллиметровой немецкой фотокамеры – вскоре обнаружили и коробку от фотоаппарата. Также детективы нашли альбом Сони с множеством фото – это было ее хобби.
Во время допроса Марвин Нильсен выяснилось, что 4 апреля днем Соня приезжала забирать у нее ребенка на обед, взяв с собой фотоаппарат. Она сделала несколько снимков. Но в дуплексе фотоаппарата не оказалось!
12 апреля сержант Говард Вотринг озадачился вопросом: почему детективы столько времени говорят о камере, но никто не догадался проверить ломбарды – вдруг преступник пытался сбыть украденное? До этого всерьез об ограблении никто не говорил, поскольку в кладовке Сони нашли кошелек с 300 долларами, но деньги оказались нетронутыми.
Обыскивая ломбарды, детективы сорвали джек-пот – нашли украденную камеру. Преступник приходил в магазин 6 апреля и уговорил заложить фотоаппарат за 10 долларов. Он написал свою фамилию и адрес, чтобы в случае проблем с камерой с ним могли связаться. Писал крайне неразборчиво, адрес назвал недействительный. Но все же фамилию разобрать удалось.
***
Убийцей оказался… 18-летний студент Wooster High School Томас Ли Бин, сын госслужащего и бывшего священника Роя Бина. Он жил с отцом и братом на 4135 Neil Road, всего в полутора километрах от Сони, с которой, впрочем, никогда не общался ранее. Соня Маккаски была случайной жертвой.
Томас Ли Бин (в центре)
13 апреля детективы наведались к Бинам. Томас во дворе обрабатывал подержанный автомобиль воском (любопытно, что позже в его машине найдут винтовку и пистолет).
Это был длинный, худой парень с правильными чертами лица, с виду совсем не похожий на человека, способного на чудовищное убийство. Томас встретил офицеров широкой улыбкой и вежливо ответил на несколько вопросов. Ему объяснили, что несовершеннолетним нельзя закладывать камеры – это была намеренная ложь: детективы знали, что Томасу 18, но хотели, чтобы он был уверен в своей безнаказанности.
Когда его попросили проследовать в участок, чтобы там он мог подробнее рассказать о камере, Томас не сопротивлялся. Лишь попросил, чтобы ему дали закончить обработку авто.
Его привезли в участок, где начали допрос на детекторе лжи. Вместе с Томасом был его отец Рой.
– Как у вас появилась эта камера? – спросил Томаса один из детективов (его слова приводит криминальный репортер Роберт Краун).
– Он нашел ее в своей машине, – ответил за подозреваемого Рой. – Сын купил авто несколько лет назад, и в ней уже была эта камера.
– Не ври за меня! – огрызнулся Томас. – Я правда нашел ее в машине. Но это было несколько дней назад…
Затем Томас рассказал крайне подозрительную историю: якобы камеру подбросили, когда он остановился на заправке. Причем вместе с камерой на переднем сидении обнаружилось еще и транзисторное радио (позже выяснили, что его он тоже украл у Сони).
С Томаса сняли отпечатки – до этого он оставался вежливым и спокойным, но теперь его взгляд резко изменился. Из новостей Бину было известно, что детективы нашли следы преступника на месте убийства. Сотрудник ФБР Сиверс сравнил отпечатки ног и быстро вынес экспертное заключение – они идентичны! Томаса снова повели в комнату для допроса. И в этот момент убийца сорвался с места: побежал по коридору, до двери и на улицу.
За ним высыпали 15 детективов и окружной прокурор. Офицеры начали делать предупредительные выстрелы в воздух, их было не менее пяти. Однако Томас продолжал перемещаться зигзагами от одного дома к другому, заныривая во дворы и потом выбегая обратно на дорогу. Отчаянная попытка сбежать по East Second Street не удалась – детектив Ральф Андрейни нагнал преступника в трех кварталах от полицейского участка.
– Кто в меня палил? Жаль, что меня не застрелили! – процедил сквозь зубы Томас.
Один из офицеров спросил, почему он решил бежать.
– Когда вы стали снимать с меня отпечатки, я уже знал, что вы меня взяли… – ответил он.
***
Томас рос в атмосфере токсичности. Отец Рой, тщедушный мужчина, был деспотом и часто ругал его, миниатюрная светловолосая мать Дороти терпела все обиды от мужа-абьюзера и ушла только в 1962 году, спустя 18 лет после свадьбы.
Она часто приводила в дом мужчин, и Томас с 6 лет был свидетелем ее беспорядочных половых связей – уже тогда у него появились сексуальные фантазии. В течение 12 лет он мечтал об убийстве первой же девушки, которая займется с ним сексом. Больше всего он ненавидел блондинок.
Золотым ребенком в семье считался его брат Джеймс, которому доставалась вся ласка. Рой очень ценил Джеймса, хотя тот ненавидел отца – и это досаждало Томасу еще больше.
Рой и Дороти перебивались на мелких подработках, из-за недостатка денег семье приходилось кочевать из города в город. Это мешало социализации Томаса, которого все называли странным. Его брат был харизматичным и быстро заводил новые знакомства, а Томас всегда оставался аутсайдером. Он предпочитал днем сидеть дома, а по вечерам слонялся по подворотням.
19 июня 1961 года произошла манифестация нездоровых влечений Томаса Бима, ему было 16. Его семья тогда проживала в Солт-Лейк-Сити (штат Юта).
Томас напал на 15-летнюю девочку, прокравшись к ней в спальню и попытавшись задушить ее. Она стала отчаянно сопротивляться, кричать и вырываться из его рук, и тогда он убежал. Его задержали, допросили. Вскоре с ним начал работать психиатр, который выяснил, что у Томаса есть ментальные проблемы, и поэтому ему требуется серьезное лечение. Тесты показали, что у него «могут быть деструктивные вспышки, во время которых он может не справляться с агрессивными импульсами».
Рой решил перевезти семью в Неваду – ювенальная полиция дала добро, но на определенных условиях: Томаса должны были наблюдать в исправительной колонии Nevada Youth Training Center в Элко с регулярными докладами в Юту о его состоянии.
В Элко он провел меньше года, после чего вернулся к отцу в Рино. Эксперты исправительной колонии решили, что в его поведении наметился заметный прогресс. Суперинтендант Оливер Форестер так охарактеризовал Томаса, уже когда того поймали за убийство Сони: «У него были одни из лучших показателей среди всех парней, если говорить про успеваемость. Да, были тревожные знаки, когда он только поступил к нам, но он начал делать заметные успехи в учебе. А кроме того, мы просто не могли позволить себе психиатра».
Томас во время следственного эксперимента
Касательно способностей Томаса суперинтендант несколько преувеличивал – у него был средний интеллект, а навыки чтения и вовсе оказались слаборазвитыми.
Так или иначе, необходимый курс лечения Томас Ли Бин не прошел. И уже в мае 1962 года наблюдение за ним прекратилось. А почти через год он совершил преступление.
***
В день убийства Томас намеренно отправился на охоту, взяв 25-сантиметровый охотничий нож и удавку. Отцу он сказал, что едет в аптеку за лекарством от кашля – остальные члены семьи простыли. Некоторое время он ездил по улицам на машине, высматривая висевшее во дворах женское нижнее белье. Он был фетишистом, белье подогревало его сексуальные фантазии.
Когда Томас вышел из машины, чтобы рассмотреть вблизи очередные трусы, его заметила женщина и громко закричала. Но даже это не спугнуло Томаса, который просто вернулся в машину и поехал дальше.
Наконец, он увидел дуплекс, в котором жила Соня Маккаски. Его очаровал спорткар, а на заднем дворе висело на веревке женское белье. Томас вышел из машины и направился к дому.
На этот раз белье не удовлетворило его любопытство. Он решил проверить, не заперта ли дверь – оказалось, что нет. Тогда он снял обувь и тихо зашел внутрь. Там он увидел спавшую на кровати в гостиной Соню. Она была не в своей комнате – там все еще пахло краской.
Преступник осмотрел все комнаты, чтобы убедиться – больше в доме никого нет. Затем взял удавку и принялся душить Соню. Та проснулась, умоляла не убивать ее, сказала, что у нее маленький сын, но Томас пропускал все ее слова мимо ушей. Тогда она принялась изо всех сил скрести ногтями веревку, а затем – руки нападавшего. В какой-то момент ей удалось сорваться на крик, но очень быстро он был подавлен, и девушка снова захрипела в агонии.
Когда жертва перестала подавать признаки жизни, Томас перевернул тело и, чтобы убедиться в смерти Сони, сделал небольшой надрез на ее горле – она не издала ни звука.
Когда он ее насиловал, то все еще не был уверен, что она мертва. Общаясь с офицерами, Томас сказал, что ему показалось, будто она шевельнула рукой и несколько раз булькнула. После убийства и изнасилования преступник достал из шкафа одежду – блузку и нейлоновые чулки – и надел все это на труп. Затем отнес Соню в спальню, где принялся разделывать тело…
Примерно в 7 утра он вернулся домой. Таблеток от кашля у него не было, зато Томас показал отцу трофей – транзисторное радио, придумав правдоподобную историю, как именно он заполучил его.
Ему оставалось пробыть на свободе чуть больше недели.
Три дня он провел с работницей кафетерия Пэтси Уиллс. Они вместе стреляли по мишеням, устраивали пикники на природе. Томас отрывался как мог – про зверское убийство, о котором писали во всех газетах, они с Пэтси почти не говорили. Девушка была одной из немногих, кто на суде сказал добрые слова о Томасе, назвав его приятным молодым человеком и джентльменом.
После задержания Томас активно сотрудничал со следствием – выезжал на место преступления, подробно рассказывал, что тогда произошло. Так, на вопрос, зачем же он решил разделывать труп, Томас ответил, что когда взял нож, то просто не смог остановиться.
Газета National Enquire вышла с его жуткой цитатой на первой полосе: «Я вырезал ей сердце и наступил на него!». При этом на передовице опубликовали фотографию отрезанной головы Сони. Внутри газеты, на полосе со статьей, были и другие снимки расчлененного тела – вырезанное сердце, фрагмент ноги.
Главный редактор дал добро на публикацию незаретушированных фотографий, сделанных во время аутопсии. Эта публикация и по сей день считается одной из самых неоднозначных в истории американской прессы.
29 апреля 1963 года Томасу Ли Бину предъявили обвинение в убийстве. Виновным он себя не признал, хотя ранее абсолютно добровольно, дважды, давал офицерам полиции подробные показания. Правда, Томасу в полицейском участке не зачитали его конституционное право на хранение молчания.
Защита убийцы не стала на этом акцентировать внимание, сосредоточившись на состоянии аффекта подопечного. На освидетельствование пригласили психиатра, доктора Уилсона. Тот провел стандартный тест Макнотена – он показывает, может ли человек, которого обвиняют по уголовному делу, быть признан невменяемым в момент совершения преступления. В случае, если обвиняемый не мог отличить добро от зла или не понимал всю аморальность совершаемого поступка, его могли отправить на принудительное лечение.
На основании результатов теста Уилсон стал утверждать, что Томас был невменяемым. Таким образом, появился шанс, что подсудимого направят в Nevada State Hospital.
После этого госзащитник преступника заявил присяжным следующее (цитирует Justia): «Леди и джентльмены, Тому Бину нужна помощь. Он болен, но и мы нуждаемся в помощи не меньше, чем он. Единственный способ помочь себе – поместить Тома в спецучреждение, где его будут изучать и изучать. До тех пор, пока не настанет день, когда эксперты научатся предвосхищать события, распознавать в детях признаки того, что со временем они могут стать убийцами. Нужно, чтобы они научились предотвращать подобное, и тогда никого не придется сажать в тюрьму.
Если вы приговорите Бина к смерти, мы ничему не научимся. Соню Маккаски уже не вернуть. Но если вы признаете его сумасшедшим, то мы, по крайней мере, сможем изучить его, чему-то научиться и, возможно, спасти других таких Маккаски».
В свою очередь, обвинение вызвало сразу двух психиатров – Раппапорта и Толлера, которые вынесли заключение, посчитав, что Томас был вполне вменяем по тесту Макнотена. В частности, имелись все признаки хладнокровного убийства, о чем говорила тщательная подготовка Бина к преступлению.
Во время судебного процесса убийца несколько раз пытался порезать себе вены, но выжил. На судебных заседаниях присяжным среди прочего показали большие цветные фотографии изуродованной Сони Маккаски. 8 июля суд присяжных после 70 минут совещания приговорил Томаса к газовой камере.
«Спасибо», – саркастически сказал убийца, услышав приговор.
Вскоре после суда госзащитник Томаса Гарри Андерсон скончался (к слову, он не был большим специалистом по уголовным делам, но выбирать преступнику не приходилось). После апелляций был новый суд, но вердикт остался прежним.
***
Исполнение наказания откладывалось – с этим часто бывают проволочки. В 1972 году Верховный суд США признал смертную казнь неконституционной и отменил смертные приговоры.
Это связано с громким делом «Уильям Генри Фурман против штата Джорджии». Фурман выстрелил в хозяина квартиры во время ограбления и убил его – сам он утверждал, что стрелял вслепую во время побега. Сначала ему вынесли смертный приговор, а затем отменили его, признав наказание чрезмерным. После введения моратория на смертную казнь изменили наказание 600 заключенным, при этом уже в 1976-м смертную казнь в США снова признали конституционной.
В 1972-м Томас Ли Бин был все еще жив, и ему заменили казнь на пожизненное. До сих пор он находится в тюрьме Невады – скоро станет заключенным, который дольше всех сидел здесь за решеткой.
Много раз журналисты пытались добиться интервью с ним, но Департамент исправительных учреждений Невады неизменно отказывал.
Однако нашелся человек, откровенно рассказавший про Томаса. Это Джо Эллиот, работник The Carson City School District, заключившей с тюрьмой контракт на обучение заключенных. Эллиот отработал в тюрьме педагогом с 1984 по 2007-й – Томас Ли Бин помогал ему, даже выступал в роли ассистента.
В интервью Pal Item Эллиот сообщил, что первое время Томас был довольно дерзким с охранниками, но постепенно смирился со своей участью и стал вежливым и скромным. Эллиот разглядел в нем артистические способности и отмечал неплохие навыки работы с компьютером.
Педагогу удалось разговорить Томаса, и тот кое в чем признался. «Когда Томас проснулся на следующий день после убийста Сони Маккаски, то никак не мог понять – это его фантазия или он на самом деле все это сделал, – вспоминал Эллиот. – Я думаю, это хороший пример того, до чего могут довести человека его мысли. Для него не было разницы… Он совершенно не понимал, произошло ли все в его сне, или же он действительно реализовал фантазию. И знаете что? Я бы не решился выпускать его из тюрьмы, несмотря на то, каким паинькой он стал. Из-за того, что он сделал. Мы ведь не знаем точно – возможно, та жуткая фантазия никуда не делась из его головы».
…
Имя Томаса Бина хорошо известно в Рино и по сей день. Местная жительница Эбигейл недавно писала на одном из форумов, посвященных тем событиям: «Я училась в Wooster High School в то же время, что и Том Бин. У нас тогда стала популярной поговорка: «Закрой дверь, повесь замок, задвинь засов. О, а вот и Томми, с новеньким топором! (close your door, lock and latch it, here comes Tommy with a brand new hatchet)».
Позже мы с мужем купили дуплекс на той самой улице, где произошло убийство. Меня посвятили во многие жуткие подробности того дела, которые не предали огласке – мой отец дружил с высокопоставленным лицом в полицейском департаменте».
Писательница JT Twissel провела в Рино детство. В одном из рассказов она тоже вспоминала убийство: «В 1960-е трупы обычно вылавливали из Truckee River. Но поскольку плохие парни убивали плохих парней, газеты редко об этом писали. Казино, которые «рулили» городом, вершили собственное правосудие – к большому облегчению местной полиции, которая не хотела такого рода огласки.
Однако после убийства Сони Маккаски пришлось сделать исключение. Это убийство было немыслимым, такое не скроешь под сукном. Симпатичная молодая лыжница, мечтавшая о второй Олимпиаде, изнасилована, обезглавлена и засунута в кедровый сундук. Это было слишком грязное преступление даже для боссов казино.
Мне было 12, когда это случилось. Я ходила в школу мимо дуплекса, где умерла эта девушка. И хотя власти поймали Тома Бина вскоре после убийства, каждый день я не переставала думать о сундуке, наполненном кровью, – и тогда ускоряла шаг.
Однажды, когда мы шли с Беллой Муселик домой в сумерках, она рассказала мне: «После того, как Бина приговорили к газовой камере, он сказал: «Спасибо!». Фууууу». Я спросила, откуда подруга узнала об этом…
Мы с Беллой задержались тогда после уроков в школе, наивно полагая, что нас возьмут в черлидерши, и поэтому шли домой в темноте. Конечно, мы выбрали короткий путь, через Slasher Park. Был соблазн срезать дорогу и пойти через темные подворотни, но тогда так никто не делал. Потому что люди верили – Том Бин, пускай он и признался, невиновен. Ему было всего 18, он был ладно скроен, говорил тихо и был бледен. Ну какой он убийца?
«Нора Пикетт украла у мамы National Enquirer, – ответила мне Белла. – Фуууууу, подруга, он вырезал ей сердце, а потом наступил на него!»
Мы молча дошли до середины парка, где тропинка начала изгибаться, и нам пришлось идти вдоль холма. На минуту-другую мы скрылись из виду – никто не мог увидеть нас с улицы, идущей вдоль парка.
«Моя мать говорит, что судили не того парня… Она говорит, что власти просто хотели осудить хоть кого-то, потому что если в городе живет психопат-убийца, это будет плохо для туризма», – сказала я подруге, и Белла наконец уловила мою мысль.
Мы продолжили наш путь, крепко взявшись за руки».
Фото: Facebook/CTSTW123; horrorhistory.net; chillingcrimes.com; wikipedia.org; asclosetocrime.blogspot.com
Источник:
